KALAKAZO

Пожалуй самым антихристовым по духу,
и самым антихристианским по своему явлению,
старец Петр считает, владычныя агапы -
идольско служение ему самому,
в порфиру и виссон облачённому небожителю:
преклонение, каждение, распластывание перед той живою иконою:
византийским божком, какого то одевают,
то снова раздевают,
как вещия камни, раскидывают и собирают за ним орлецы -
в вещих полётах на небе и наяву -
двухъорлинное то парение деспотно над самой землёю,
на какой "молитвами святаго владыки нашего"
всё дышит и всё живится,
и сам он какой в лучшем случае "пустое место" -
выкормыш и подлизное ничтожество из архиреовой сволочи,
а сплошь и рядом - просто барыга и коммерсант,
зачастую самый отъявленный бандюган и
на любое преступление и святотатство способный, подонок.
И пожалуй ничто так не калечит и не искажает епископску психику,
не надувает его велиарову гордыню в мыльной пузырь,
как именно те самыя архирейские литургии.
И кто ж из деспотов не любит сгонять на те службы,
для подтанцовки духовенство -
в священных ризах "танца маленьких лебедей".
И что может быть ещё большего для унижения клиру и
противоположным смыслу "вечери любви" Христовой?
Нет прав был Серафим Саровский изрекая огненны глаголы
о всеобщем отступлении от Христа владык и деспотов.
И посетивший архиреову службу в Боголюбово
один из греческих епискубов всё никак не мог понять,
что это все пять часов делает стоящий у царских врат юный отрок:
"Так он же владычный посох держит - наследие Византии!" -
"А что нельзя поставить его в алтаре в угол?
Вот за то что наши отцы и служили так -
пышнобогоборчески в Константинополе,
Бог и предал нас в руки тюрков богомерзких,
и отнял от нас наши святыни и наше достояние..."

Не приходилось ли Вам, дорогие мои читатели,
когда - нибудь выстаивать в приёмной архиреовой?
Когда сам деспота уже четвёртый час расповедает любезно
с очередным барыгой, в прошлом бандитом,
а нынче - депутатом и всеми уважаемым человеком,
а по коридору скитаются,
переминаются с ноги на ногу и
маются яко маятники,
дожидающиеся приёму и все вызванные к десяти часам
холопье сословье - приходское духовенство.
Все они после вчерашнего оповещающего звонка из епархии
не сомкнули и глазу,
не спала и сама попадья,
и почуяв беспокойство и
ничем невосполнимую тревогу родительску,
на ночь невесть от чего заплакали и малые детки.
Давно уже и сам батюшко,
точно предчуя какую неминучу беду,
косился и вдрагивал от дребезжащего телефону,
и вот те на - точно шествие на заклание,
с подставленной смиренно для взмаху топором,
гнутой выей...
А может, дай Бог - пронесёт,
и кончится архирейска аудиенция тем,
что зачитают две три на выбор,
из целой кипы, кляузы,
составленной вторым священником
от имени негодующих на отца настоятеля прихожан,
и по обыкновению намылют голову,
нахлобучат и к несказанной радости для провинившегося,
соделают выволочку,
а после врученного владыке конвертика
и вовсе Его Высокопреосвященства
раслабятся и провиденчески сменят праведной гнев
на архипастырскую милость.
В церковной жизни нет ни игры по правилам и
нет даже игры по понятиям,
и причиной вызова может стать и запрет,
и снятия сана, и элементарный перевод
в епархиально "кудыкину гору" -
медвежачий угол Макара и его телят,
за триста вёрст от храма,
какой священник и отстроил,
получив поначалу остатки одного только фундамента,
и на строительстве какого нажил себе, среди язвы и диабету,
ещё целый букет недомоганий.
Переводят его и от прихожан
каких он в том обезбоженном затоне воцерковил,
и ставших ему всё одно как родными;
и от полноценной церковной общины,
от круга друзей и близких,
и наконец хотя бы от школы, куда устроены его дети...
"Папа хочу вот этот храм!" - глядючи из окошка мерседессу,
на позлащёны купола,
вопиет протопопский сынуля,
только что с грехом попалам,
перемолотивший премудрости бурсы.
"Какая проблема, сынок? Переговорю с владыченькой,
и завтра же "будеши в раю""...
Я до сих пор так и не ведаю одного хотя бы епископа,
понимающего что такое "церковна община":
"структура" - им понятно,
то что они сами насадители этой самой структуры -
это они тоже ведают,
что храм - это здание и епархиальная единица - тоже в кругу их понятий.
Епархия славна ведь только количеством приходов,
указываемых в отчётности,
но то что гоняя священников, яко цыган по епархии,
епископ разрушает эту самую общинность,
как двоих и трёх собранных во имя Христово,
и выжигает церковное бытие изнутри
превращая его в один показушно отчётный мыльный пузырь -
это к сожалению происходит повсеместно:
"Церковь - это я, а ты мне ещё про каких то бабок талдычишь..."
Кто то в предверии деспотного застенка
из того духовно податного сословия пытается молиться,
кто - то судоржно и истерично смеётся,
кто - то в ступоре застыл и уставился в одну точку,
так что вызываемого на владычный ковёр
приходится ещё и подталкивать в бочёк.
В страстную пятницу читают Евангелие о Гефсиманском молении,
и о том, что в той мольбе: "Да минет меня чаша сия",
пот Христов и стал "яко кровь".
Кровавый пот мне довелось видывать только раз:
в середине 70-х когда вот на таком же приёме,
из митрополичьего кабинету вышел отец N:
пот на его ладонях и был кровянной...