Канон не пенязь – на Канун не метнешь...
Строилась елизаветинская цитадель Святаго Духа
по наработанной возродителями духовными "схеме пылесоса":
деньги на церковное строительство
поступали из бандюковского общака,
через церковенную кассу легализовывались,
возвращались "строителям святаго храма сего"
уже отстиранными до благостливого хрусту,
а на благодарственную от отмыва десятину
и полагалось храмовыя стены городить
и книжки духовныя - про "незыблемую верность святоотечьим Канонам" – издавать.
Нечто тютелька в тютельку подобное
происходило на китеж-градных стройках
повсеместно и в Питере, и у московитов,
и в самой далёкой российской глубинке,
и ежили меня юная душа,
начитавшаяся тех самых книг,
изданныя на те самые денежки Вадимом Миронычем Лурье,
нынче вознамерится вопросить:
"А как же церковенная этика,
вроде как обязательная для клира?
А основы "нравственного богословия",
кои духовенство так долго долбило в бурсах?
А незапятнаность церковных риз?"
То ответствовать можно только одним:
православное духовенство не с Луны же к нам прилетало
и были они всё теми же,
пускай и бывшими пионерами, комсомольцами, несунами,
обвыкшими жить в раскладе двойных стандартов:
"Все против (советской власти), но все голосуют за!"
Советский человек в коммунизм ведь не верил,
но понуждался эту самую веру
на партсобраниях всячески декларировать,
зато на своей родимой кухоньке,
над этой верою же,
глумливо стебался.
А церковный человек, помимо светской шизофрении,
жил ещё и в шизоидности чисто компромисно-сергианской.
Евангельское "раздай всё и иди за Мной" –
это ведь не более как амвонная риторика,
часть архаикного ритуала,
а реальность афеистского совка
заставляла придерживаться волчьих законов:
"Государство нас обкрадывает,
поэтому не красть у государства – преступление!"
И в советские времена,
чтобы отремонтировать действующий храм,
перестелить сгнивший пол,
перекантовать заново крышу,
рачительному настоятелю приходилось непременно вступать
в сговор с советскими "несунами":
строительных товаров в советских магазинах
ведь днём с огнём сыскать было невозможно,
и украденныя со строек социализму
железо и доски шли на благоукрашение
"святаго храма сего"
после сговорной случки с совдепным ворьём.
И "эффективныя церковныя менеджеры"
с их циническим "табачныя деньги не пахнут"
появились отнюдь не в начале 90-х,
а гораздо ранее: "Канон ведь не пенязь – на Канун не метнешь!"
по наработанной возродителями духовными "схеме пылесоса":
деньги на церковное строительство
поступали из бандюковского общака,
через церковенную кассу легализовывались,
возвращались "строителям святаго храма сего"
уже отстиранными до благостливого хрусту,
а на благодарственную от отмыва десятину
и полагалось храмовыя стены городить
и книжки духовныя - про "незыблемую верность святоотечьим Канонам" – издавать.
Нечто тютелька в тютельку подобное
происходило на китеж-градных стройках
повсеместно и в Питере, и у московитов,
и в самой далёкой российской глубинке,
и ежили меня юная душа,
начитавшаяся тех самых книг,
изданныя на те самые денежки Вадимом Миронычем Лурье,
нынче вознамерится вопросить:
"А как же церковенная этика,
вроде как обязательная для клира?
А основы "нравственного богословия",
кои духовенство так долго долбило в бурсах?
А незапятнаность церковных риз?"
То ответствовать можно только одним:
православное духовенство не с Луны же к нам прилетало
и были они всё теми же,
пускай и бывшими пионерами, комсомольцами, несунами,
обвыкшими жить в раскладе двойных стандартов:
"Все против (советской власти), но все голосуют за!"
Советский человек в коммунизм ведь не верил,
но понуждался эту самую веру
на партсобраниях всячески декларировать,
зато на своей родимой кухоньке,
над этой верою же,
глумливо стебался.
А церковный человек, помимо светской шизофрении,
жил ещё и в шизоидности чисто компромисно-сергианской.
Евангельское "раздай всё и иди за Мной" –
это ведь не более как амвонная риторика,
часть архаикного ритуала,
а реальность афеистского совка
заставляла придерживаться волчьих законов:
"Государство нас обкрадывает,
поэтому не красть у государства – преступление!"
И в советские времена,
чтобы отремонтировать действующий храм,
перестелить сгнивший пол,
перекантовать заново крышу,
рачительному настоятелю приходилось непременно вступать
в сговор с советскими "несунами":
строительных товаров в советских магазинах
ведь днём с огнём сыскать было невозможно,
и украденныя со строек социализму
железо и доски шли на благоукрашение
"святаго храма сего"
после сговорной случки с совдепным ворьём.
И "эффективныя церковныя менеджеры"
с их циническим "табачныя деньги не пахнут"
появились отнюдь не в начале 90-х,
а гораздо ранее: "Канон ведь не пенязь – на Канун не метнешь!"
