KALAKAZO

Война 1914-го для России стала войной
не только супротив Германии,
но и ещё одной возможностью
границы Третьего Риму
простереть до самой Святой Софии:
в планах русского царя -
святая гора Афон, как и Константинополь,
должны были стать навсегда "нашими".
Насельничество великоросов на Афоне
изначально сопровождалось,
ничего общего не имеющее
с "братской любовию во Христе Иисусе",
аборигенным сопротивлением
и уже в конце девятнадцатого веку
выливавшееся в монашеские побоища.
Неудачи России в этой мировой бойне
стали для греческих афонитов
началом национального реванша
и отчаянной борьбою греков
супротив "русского засилия":
греческие монастыри в открытую помогали немцам,
как защитникам и освободителям греческой веры,
восприемля русских монасей
"шпионской кликою", а то и просто "варварами с Востоку".
Русский Пантелеймон,
и без того обескровленный
царственной десницею
судорожной борьбой с имяславцами,
отрезанный от России,
лишившийся притока русских паломников
и русского капитала,
стал стремительно угасать.
Греки постарались соделать жизнь
иночествующих на Афоне великоросов
максимальное несахарною:
обязательное приятие
греческого граждаства для всех,
без исключения, афонитов
и палки в колёса для всех, без исключения, русичей,
пытавшихся посетить Афон
после октября 1917-го...

После случившейся с матушкой Россией
и заранее предреченой иеросхимонахом Антонием Булатовичем
богоборческой катастрофы,
из русских беженцев
устремились на Афон
и смогли протиснуться сквозь
греческое "иглиное ушко"
весьма немногие.
Забытая Богом и людьми Карулия,
заселилась отшельниками всё "из бывших"
белых офицеров.
А русский Пантелеймон обрёл в 1925 году,
двух молодых послухов:
ровесника века, бывшего питерского студиоза
и гвардии рядового Добровольческой армии,
Александра Кривошеина - будущего патролога,
исследователя паламизма,
архиепископа Брюссельского Василия
и на три года его старше,
бывшего московита, художника Сергея Сахарова -
впоследствии знаменитого визионера и старца
архимандрита Софрония.
Жили долгое время они в одной келье,
одинаково увлекались исихазмом;
после второй мировой,
греческим вспоможением
выдавлены из Афону,
оба достигли преклонейших лет,
до конца своих дней сохранив
обоюдственное друг к другу "недопонимание".
Владыка Василий, вспыльчиво кипучий
и по характеру склонный к обостренному чувству правды,
многократно в сердцах
про своего бывшего сокелейника выговаривал:
"Врёт Софроний всё - никакого Фаворского света
он вовсе не видывал
да и святость Силуана Афонского
совершенственно высосал из пальца,
написав за него и все его писания".
http://kalakazo.livejournal.com/410610.html