на традиционном для их среды
собаководительном феатроне.
Вкруг стен Николина монастыря,
колесогрудо пешешествовали владычицы,
выгуливая образцово холенных питомцев.
Похожие на светских львиц попадьи,
демонстрировали на приходских дворнягах
прикормку с рук.
А откормленныя до размеров борова
вальяжныя мастифы
безо всякого понуждения
пред с гулькин нос деспотиссами,
на задних лапках
вытанцовывали Комаринского.
Умильно виляя обрубками,
к их каплунным бокам
пристяжным манером,
присуседивались и болонки -
мастера делопроизводной гильотины,
угоднольстивыя секретари епархий.
Тут же тянулась стремянной связкою
и толпа поджарых гончих,
в малиновых камилавках и муаровых рясах -
соборных протопопов,
в жилистой сноровке коих
так и читалося:
"Я могу покрестить пятьдесят орущих глоток
за пятнадцать минут" -
"А я повенчать пятнадцать пар за двадцать..." -
"А я отпеть тридцать гробов всего за пять..."
Когда - то ещё совсем недавственно
свора худосочных волчат,
из бурсачьего садка,
как казалося, с божественной искоркой в груди,
на объедках неслыханно духовного возрождения,
как - то необыкновенно скоро
обрюзгла, набычилась, заматорела,
и обратилася в это самое,
пристяжное
поповье воинство,
в перекрестии златых цепей
на Пужаловой горе
прегордовыйно бряцавшее
целыми гроздьями наперсных крестов,
орденов и медалей
за "беспорочное служение"...
